Case #38 - Женщина, которая потерпела неудачу


Джемму беспокоили неудачи. Она потерпела неудачу во всем: у нее было 5 ЧП в работе на одну компанию, она делала ошибки в расчетах, и это продолжалось снова и снова, она чувствовала себя неудачницей. Когда она подняла эту проблему, я насторожился. Она рассказывала историю за историей, предыдущая сливалась с последующей. Она была плаксивой, зыбкой и я мог видеть, как я работал с ней на протяжении многих часов, и, тем не менее, мы ни к чему не могли прийти. Она также упомянула проблемы, которые у нее возникали с ее родителями после того, как она от них уехала, что она была очень зла на них, что у нее возникали подозрения в отношении ее отца и его мотивации. Ясно было то, что она отчаянно нуждалась в помощи, и что именно это отчаяние отталкивало меня. Я ловил себя на той реакции, что хотел уклониться. Поэтому я понял, что мне нужно было переместиться прямо в сердце всей этой проблемы и внедрить себя туда. Я сказал: тогда давайте работать с неудачами; это происходит прямо сейчас – ты уже терпишь неудачу в общении со мной – твой стиль общения оказывает влияние на меня. Она кивнула: она могла почувствовать, что у меня была такая реакция и, конечно, этот опыт был ей знаком. Первое, что нужно сделать тому, кто заперт в существовании, которое реализуется способом саморазрушения, это полностью перенести все в настоящее время, а не слушать истории об этом. И лучший способ это сделать — это посмотреть, как это развивается во взаимоотношении. Затем я попросил ее поиграть в небольшую игру со мной. Я хотел, чтобы она догадалась, как я реагировал на ее неудачу в отношениях со мной – после каждых двух попыток, я скажу ей попала она в цель или нет. Ее догадка была о том, что я прилагал все свои усилия, чтобы оставаться терпеливым. Я сказал, что нет. Еще одна догадка была о том, что я чувствовал сострадание по отношению к ней. Я сказал: нет. Я ответил ей: я чувствую раздражение в отношении тебя. Затем я попросил догадаться, что именно я чувствовал. Она угадала, что я подавлял эти чувства в себе. Я ответил, что в этом есть только маленькая доля правды. Ее догадкой было то, что ощущения у меня возникали в животе и груди. Затем я сказал ей, что на самом деле я злился на нее, и что я чувствовал это в своей груди, как своего рода внутреннее давление. Я попросил ее выполнять этот эксперимент, потому что хотел вытащить ее из этой трясины самосожаления и формулы запертости в неудаче. Я хотел, чтобы она увидела, что этот опыт создается совместно и что на самом деле не только она страдает. Это было ужасным также для меня. Я также попросил ее делать это, так как она заметным образом страдала от паранойи (в связи со своим отцом) и поэтому лучшим вариантом было бы практиковать «игру в догадки» открытым образом, чтобы ее можно было поправить, вместо того, чтобы ей изолироваться в ее собственных предположениях. Затем я предложил ей поменяться местами. Я займу ее место и наоборот. Итак, я был грустным, удрученным, чувствовал себя неудачником, а она была тем, кто злился. Она отметила себя в этой роли: «Я прямо как мои родители: читаю нотации, кричу, критикую, принижаю, оказываю давление к действию». Этот прием был полезным, так как с его помощью снова удалось вытащить ее из этой идентифицированной части полярности, предоставив ей возможность прочувствовать все, что происходит, в более широком плане через опыт. Затем я предложил ей метафору о трудоустройстве: как будто она нанимала меня на работу, которая заключалась в том, чтобы злиться на нее; и она реализовала ее настолько успешно, что уже через минуту, в течение которой я ее слушал, я действительно почувствовал злость. Я также заметил, что в какой-то степени я согласен играть роль с другой стороны, и именно та часть меня, которая была склонна к садизму согласилась это сделать. Я объяснил, что это игра с двумя участниками. Она отметила, что на самом деле, когда она играла роль той стороны, которая злится, это напоминало ей о том давлении, которое исходило от ее бабушки и дедушки таким же образом. Поэтому, фактически, таким образом действовало ее поле влияния. Я привел ей другую метафору: произведение, и артисты желающие его исполнить. Она должна была воспроизводить произведение в каждой области ее жизни. Она согласилась. Это позволило обозначить рамки тому, что происходило в ее поле влияния, вместо того, чтобы перемещать все в индивидуальные условия (в отношении ее проблемы), а также делало акцент на обязательной и неумолимо повторяющейся природе ее опыта и опыта других людей вокруг нее в таком обменном процессе. После этого я попросил ее выбрать какую-нибудь известную пьесу, с которой она была знакома с такими действующими героями, которые были близки ее собственному полю влияния. Она описала одно конкретное драматическое произведение с персонажами, действия которых в точности отзывались эхом всего процесса, который мы только что открыли. Затем я попросил ее привести пример другой истории: кинофильма или театральной постановки, в которых был другой сценарий. В этом я мог видеть картину более широкого плана, другие ресурсы в области влияния, другие пути существования. Она выбрала Гарри Потера и, когда я спросил ее, каким персонажем она хочет быть, она сказала, что самим Гарри. Итак, я попросил ее теперь посмотреть на меня взглядом Гарри Потера. Сделал я это потому, что в самый первый раз она реализовала весь сценарий жертвы при помощи взгляда, который она создавала своими глазами — она смотрела на меня особенным образом. Она попробовала этот эксперимент и по мере того, как мы исследовали природу Гарри Потера, его неспособность убивать и т. д., она начала получать более уверенное понимание самой себя в этой маске. Она чувствовала смещение в своей личности, с другой стороны, я воспринимал ее по-другому. Чтобы пройти через этот процесс, от меня требовалось действительно присутствовать с ней и быть очень честным все время. Я работал над взаимоотношением с помощью ряда экспериментов, последний из которых был «основной движущей силой»...но требовал наличия всего, что произошло до него.



 Автор:  Steve Vinay Gunther